(Продолжение статьи Владимира Миронова)
Все части:
Владимир Миронов. Голод. Часть 1. На пути к катастрофе
Владимир Миронов. Голод. Часть 2. Военный поход на рынок
Владимир Миронов. Голод. Часть 3. «Сначала съедим лошадей, а потом – комиссаров»
Владимир Миронов. Голод. Часть 4. Тучи над городом встали
Владимир Миронов. Голод. Часть 5. Не ходил бы ты, сынок, во солдаты…
Владимир Миронов. Голод. Часть 6. Битва за хлеб
Владимир Миронов. Голод. Часть 7. Продналог вместо разверстки
Владимир Миронов. Голод. Часть 8. Битва за хлеб. Продолжение
Владимир Миронов. Голод. Часть 10. ПОМГОЛ
Владимир Миронов. Голод. Часть 11. Неделя длиною в месяц
Владимир Миронов. Голод. Часть 12. Дороже золота
Владимир Миронов. Голод. Часть 13 (заключительная). Заграница нам поможет
Часть 2. Военный поход на рынок
На экстренном заседании, состоявшемся 4 ноября 1920 года, Президиум Губисполкома утвердил инструкцию «О конфискации нормировочных и подлежащих разверстке продуктов и товаров на симбирских рынках». Таковых в городе на тот момент было три. Главный находился на Ярмарочной площади (современная территория НПО «Утес», а также «треугольник» между улицами Марата, Гагарина и Можайского). Еще один бурлил на берегу Волги около пристаней. А третий – возле станции Симбирск I Московско-Казанской железной дороги (ныне район Старого вокзала).
Безусловному изъятию, согласно инструкции, подлежали: «мясо и сало, все продукты, приготовленные из мяса, хлеб, булки, мука без исключения всех сортов, растительное масло, леденцы, соль, сахар, мыло, табак, всякая без исключения новая обувь (сапоги, ботинки, валенки), новые шапки, носки, чулки и перчатки, новое железо и новое железное изделие всякого вида и размера, нитки фабричного производства, все без исключения кожаное обмундирование, все без исключения имущество казенного образца, вата, новые брюки, пальто и френчи...».
Продавать «не нормировочный продукт или товар» имел право исключительно его производитель. Всякая же «перекупная торговля» была запрещена.
Проводить «зачистки» поручалось специальной команде во главе с сотрудником ЧК, а также агентом Губпродкома и командиром приданного вооруженного отряда. Конфискации подлежали все поименованные выше товары, даже если у продавца таковые имелись в малом количестве. На каждую изъятую вещь торговцу выдавалась отдельная квитанция с пометкой «конфискованное». Все изъятое за день имущество ответственные агенты Губчека и Губпродкома обязаны были по акту сдавать в соответствующие продорганы.
На чекиста, кроме того, возлагалась обязанность отдельным рапортом докладывать об увеличении или уменьшении торговли, о результатах конфискации, а также о допущенных нарушениях и неправильных действиях отряда. Например, о нетактичном поведении красноармейцев, «которые, как замечено ранее, по несознательности дискредитируют Советскую власть и партию коммунистов». В случае выявления таковых, агентам Губчека, Губпродкома и начальнику отряда Инструкция грозила судом.
Что касается торговцев, то в случае оказания ими сопротивления, для пресечения такового, разрешалось применять вооруженную силу и арест.
Если у продавца товара было немного, а он сам нигде не работал, его надлежало отправлять в Губкомтруд для привлечения к принудительным работам. С крупными же торговцами разбиралась уж Губчека. Как и с продавцами военного обмундирования.
Фактическая ликвидация рынков по сути лишила горожан возможности как-то дополнить скудный казенный паек (у кого он был), а многих обрекала на голодное существование.
В конце октября на Патронном заводе прошли две забастовки против 12-часового рабочего дня. Единственное, чего удалось добиться, это увеличения хлебного пайка на 1 фунт (около 450 гр.). В ноябре бастовали уже почти каждую неделю. Заканчивались забастовки арестами 10-15 самых активных участников, после чего остальные приступали к работе, потому что однажды шестерых забастовщиков якобы расстреляли. После этого, как шептались в городе, против длинного рабочего дня и скудного хлебного пайка бастуют только женщины.
А еще в городе начался сбор теплой одежды, которую горожан призывали жертвовать в пользу Республики. Если же призыв не подействует, то, как уверяли «знающие люди», специальные уполномоченные «будет ходить по домам и отбирать сукна и белье. «А где их взять?», – возмущались обыватели. Впрочем, реквизировали не только «зимнее платье», но и летнее, а также обувь, лампы, машины и прочий обывательский скарб.
«Настроение солдат то же очень плохое, – сообщала ЧК. – Обмундирования совсем почти не стало. На занятия гоняют почти совсем голых». «Соль я продал за 58 тысяч. Купил сапоги за 47 тысяч, гимнастерку за 7, да 4 тысячи осталось», – возмущался один из красноармейцев. А тут еще из дома пишут: «Грабят нагло. Скоро еще одежду будут отбирать. Служи, Петя. Стой за свободу. А жену-то оставил некормивши».
«В деревне все отбирают, на чисто метут. А в городе жрать нечего», – делились друг с другом раненые, лечившиеся в Сорок седьмом военном госпитале. «Здесь, в Симбирске, все отбирают – хлеб, одежду. Все, что задумает власть народа», – возмущались они. А в 28-м запасном полку стали ходить слухи, будто бы «в городе каждую ночь убивают по два-три человека. То ротных, то – коммунистов».
Красноармейцам вторили обыватели: «По городу опасно ходить – стреляют. Один мстит за брата и наметил 200 человек бить. Убил пока шестерых. Его никак не поймают, – по «секрету» передавали горожане друг другу жуткие «новости». – Появились какие-то банды, с которыми приходится сталкиваться с оружием в руках. В «Доме Свободы» 15-го ноября было выстрелено в Кузнецова 3 раза, но благодаря его побега, получился промах», – шептались на кухнях. Последнее обстоятельство действительно имело место. Только не пятнадцатого, а четвертого ноября неизвестные обстреляли стоявшего на посту в Доме Свободы (бывший дворец губернатора. Не сохранился) милиционера по фамилии Кузнецов, выстрелив в него трижды. Но ни разу не попали.
Роптала даже симгубмилиция. «Служба незавидная, – говорили милиционеры. – Везде банды. Убийства. А особенно наших милиционеров». Бывали даже случаи, когда сотрудникам и начальству подбрасывали записки с угрозами, что, если будет восстание, то в первую очередь станут убивать их.
«Теперь власть в наших руках. Но мы ее видим. «Братство, Равенство». Где у нас все это? – возмущались горожане. – Сознательных людей несколько человек, а остальные шкуродеры скрываются в Советской власти».
Ко всему прочему в конце ноября в городе началась эпидемия тифа, выползшая на улицы из казарм, где ежедневно заболевало в среднем по 200 человек. Для их лечения 817-й госпиталь из терапевтического перепрофилировали в заразный, переведя всех пока не заразившихся, в другие лечебные учреждения. Вскоре в красноармейских частях болело или уже переболело 60% личного состава.
А что же рынки? Несмотря на все усилия властей, они продолжали работать, «кусая» покупателей заоблачными ценами. По данным на 30 ноября 1920 года фунт печеного хлеб стоил там – 250-300 рублей, мука ржаная – 9000 руб. Белая – 20-22 тысячи, свинина – 800 руб., масло – 3500 руб., молоко – 400.
Еда для многих становилась непозволительной роскошью.
(продолжение следует)
Все части:
Владимир Миронов. Голод. Часть 1. На пути к катастрофе
Владимир Миронов. Голод. Часть 2. Военный поход на рынок
Владимир Миронов. Голод. Часть 3. «Сначала съедим лошадей, а потом – комиссаров»
Владимир Миронов. Голод. Часть 4. Тучи над городом встали
Владимир Миронов. Голод. Часть 5. Не ходил бы ты, сынок, во солдаты…
Владимир Миронов. Голод. Часть 6. Битва за хлеб
Владимир Миронов. Голод. Часть 7. Продналог вместо разверстки
Владимир Миронов. Голод. Часть 8. Битва за хлеб. Продолжение
Владимир Миронов. Голод. Часть 10. ПОМГОЛ
Владимир Миронов. Голод. Часть 11. Неделя длиною в месяц
Владимир Миронов. Голод. Часть 12. Дороже золота
Владимир Миронов. Голод. Часть 13 (заключительная). Заграница нам поможет
«Хорошо, очень хорошо мы начинали жить». Глава 7 (продолжение)
События, 18.6.1937